Skip to content

5. Учеба в институте

Когда мы прибыли на занятия, я не попал в список о предоставлении общежития. Написал заявление, в котором писал, что материальное положение моих родителей не может обеспечить оплату за моё проживание на квартире. После собеседования у заместителя деректоа Гордиенко мне предоставили общежитие.

      Я поступил на самолетный факультет, а Коля Щербань на моторный. В институте учебный процесс был на русском языке. У меня, как и в других ребят из деревни, в мыслях не было, что нас хотят обрусить. Это было воспринято естественно и никогда не обсуждалось. В институте на первом курсе я не задумывался, почему мне было тяжело сдавать устные экзамены по математике, физике, химии, теоретической механике и другим техническим предметам. Очень изменилась терминология, которую необходимо было сходу, естественно, воспринимать на лекциях, при ответах на практических занятиях и на экзаменах. После учебы в институте и сорокапятилетней работы в русскоязычном АНТК им. О.К. Антонова, я не могу с такой легкостью перейти на украинский язык, как после поступления в институт, но имею большое желание вернуться к своему родному языку.       

      На первых лекциях и практических занятиях выдавались задания, по которым необходимо сдавать зачеты, чтоб быть допущенным к экзаменам.. Каждый преподаватель предлагал начать работу с первого дня до загрузки заданиями по другим предметов. Для выполнения домашнего задания необходимо глубоко прорабатывать теоретический материал. Кроме конспектов лекций, в библиотеке института была вся рекомендована и большой объем другой технической литературы, экспресс – информация отечественных институтов авиационной промышленности и зарубежная в области авиации. Объем домашних работ был такой, что на изучение лекционного материала не было времени. Подготовка к экзамену по лекционному материалу проводилась в отпущенные для этого три – четыре дня. На первый курс самолетного и моторного факультетов принято сто пятьдесят студентов, после первого и второго курса остались и окончили институт семьдесят четыре, самые стойкие, трудолюбивые, энтузиасты, романтики и оптимисты.

      Трудно подобрать слова благодарности, чтоб выразить за огромный вклад профессорского–преподавательского состава института в передаче нам, новому поколению, теоретических и практических инженерных знаний для творческого созидательного труда по созданию и производству нового поколения авиационной техники на основе современных научно – технических достижений. Нас научили неустанному творческому труду с преодолением всех трудностей для достижения поставленной цели.    

       Известно, что студенческая жизнь не обильная материально, но богатая духовно и неповторимо веселая. С большим энтузиазмом при активной поддержке болельщиков проходили спортивные межфакультетские и межинститутские спортивные соревнования, художественная самодеятельность, посещение замечательных театров оперного и муз комедии, а также кинотеатров. Денег до получения стипендии всегда не хватало. Дома я всегда говорил, что стипендии мне хватает, зная, что дома нет денег на свои расходы. На всю жизнь запомнился культпоход весной в оперный театр. Я бил в валенках без галош, после которых оставался мокрый след на полу. Наверно туфли было еще рано одевать, а другой обуви не было. В театре я готов был провалиться под пол. Но никто из окружающих не обратил на это внимания. Анекдоты, хохмы и различные забавные случаи ходили об студентах и преподавателях института.

      Куратором нашей студенческой группы был зав. Кафедры сопромата доцент  Степан Васильевич Бляшенко. Он был очень заботливым, демократичным и с большой ответственностью относился к успеваемости и дисциплине своих подопечных. На первых курсах посещал общежитие до и после лекций, проводил с нами беседы. Однажды вечером после душа на первом этаже я поднялся в свою комнату на третьем этаже и увидел не обычную обстановку. В самой большой комнате этого общежития на десять человек находился Степан Васильевич, а смущенные студенты что-то ищут под столом, под кроватями, по углам комнаты. Оказывается, во время проведения беседы у Степана Васильевича пропали галоши. Я также включился в поиски. Из душа появляется студент Каверин Вадим Иванович в мокрых галошах на босых ногах и с удивлением спрашивает:

    — Что тут случилось у Вас?

   — Ищем галоши Степана Васильевича.

   — А это не они? – показывает промокшие в душе галоши Вадим.

   — Это мои, ничего, не волнуйтесь, бывает, — смущено говорит Степан Васильевич, посмотрев на ноги Вадима.

      Доктор физико–математических и технических наук Яков Лазаревич Геронимус очень требовательно относился к четкости ответов на экзаменах по теоретической механике. На лекциях он медленно и четко диктовал студентам для записи в конспект. Этого конспекта было достаточно, как для подготовки к экзамену, так и для решения сложных, с применением дифференциальных уравнений, задач. Он сильно возмущался, если над обозначением вектора не стояла черточка, в этом случае элемент был скаляром. На экзамене он погнал уже много студентов нашей группы. Очередь дошла до меня. Материал билета я знал, решил также задачу, и смело пошел к Геронимусу. Студенты старались идти сдавать Галинскому или Шпаку, которые вели практические занятия, знали своих студентов, и принимали лучше, с точки зрения студентов, экзамен одновременно с Геронимусом. При подготовке, над некоторыми векторами выводов и формул, я механически не поставил черточки. На лекциях Геронимус постоянно напоминал, если над вектором не стоит черточка, то это скаляр и является грубой ошибкой, которая свидетельствует, что студент не знает теоретической механики. Несколько черточек я поставил после наводящих вопросов:

   — Что это, вектор или скаляр? – А потом он вдруг спрашивает Глинского, который вел у нас практические занятия:

  —  Борис Иосифович, как у Вас занимался этот студент?

  — Небаба был хорошим студентом.

  -А у меня он плохо отвечал, я ставлю ему неудовлетворительно.

 В зачетке ничего не поставил, значит, буду пересдавать. Выхожу с аудитории с улыбкой, а Степан Васильевич, наш куратор, говорит:

   —  Вот хоть Небаба хорошо сдал экзамен Геронимусу!

   — Два, — ответил я, чем очень огорчил его и потом жалел о своей грубости по отношению к нему. Экзамен по сопромату сдавал преподавателю, который вел практические занятия, а оценку в зачетке ставил зав. кафедры Степан Васильевич:

    — Сдал сопромат, теперь можешь жениться.

    — Для меня этот предмет не представлял затруднений, — ответил я и опять же потом пожалел за свою грубость.

     По теоретической аэродинамике Борисенко погнал уже пол нашей группы. Он разрешал пользоваться конспектом на экзамене. По выводам он задавал много вопросов, студент запутывался и в конечном итоге уходил без оценки. Первый вопрос у меня был теория пограничного слоя. Выводы на трех листах и в результате формула с входящими в нее одной, второй и третьей формулами. Настроение было без оптимизма, может быть от переутомления при подготовке, не было желания писать выводы три листа. Я один раз пошел к конспекту, которые складывались около экзаменатора, посмотрел по первому вопросу . убедился, что хорошо помню окончательную формулу. За столом я только в памяти продумывал ответы и ничего не писал. Борисенко пошел на обед, а мы готовили ответы на билеты. С обеда пришел Борисенко в хорошем настроении, к нему кто-то пошел, но он остановил:

    — Подождите, Небаба давно готовится, наверно переписал весь конспект.

Я подошел, положил чистый лист бумаги и сказал: 

   — По первому вопросу очень большие выводы, я отвечу, откуда что берется и чем кончается.

 Борисенко снял очки, посмотрел на меня, улыбнулся, и сказал:

   — В таком случае только так и говорят.

 Я написал конечную формулу по первому вопросу, объясняя значение всех элементов формулы и физическую суть пограничного слоя на поверхности планера самолета в полете. Второй вопрос, в процессе записи и графического изображения источников и стоков воздуха, объяснял физическую суть. Третий вопрос о скачках уплотнения, ответил, что это образовавшийся перед самолетом сжатый воздух, который необходимо преодолеть для достижения сверх звуковой скорости самолета, над которым в то время работала наука и конструкторы, достигнув до звуковой скорости.

   – Хорошо, напишите формулу Эйлера и объясните физическую суть каждой составляющей ее.

   – Формулы Эйлера я не знаю, — сказав это, я машинально написал формулу Эйлера, я не знал, или забыл, что она так называется.

    — А почему Вы сказали, что не знаете этой формулы. Я сдвинул плечами и стал объяснять. Борисенко поставил единственную в зачетке красными чернилами оценку «хорошо». Студенты говорили, что Борисенко в зачетке пишет нашей кровью.

      На экзамене по теоретической аэродинамике Борисенко предложил Шубиной Римме ( ныне Зелинской ) пользоваться конспектом, но она ответила:

    -А мне нет необходимости пользоваться конспектом.

 Она отлично подготовилась к сдаче этого экзамена. Борисенко несколько раз проходил мимо Риммы, просматривал ее записи при подготовке. Когда она ответила на вопросы в билете, он начал задавать с пристрастием дополнительные вопросы, и она ответила ему на все вопросы.

    -Прийдется поставить Вам оценку « отлично».

   -А я что, не совсем правильно отвечала на какой-то Ваш вопрос?

    -В том и вопрос, что Вы ответили правильно на все вопросы, но я никогда не ставил студенткам (женщинам) больше оценки « хорошо «. Он считал, что такой сложный предмет, как теоретическую аэродинамику, студентка не может знать  на «отлично». Этот случай сдачи экзамена Римма рассказала на встрече сокурсников по случаю пятидесятилетия работы в АНТК им. О. К. Антонова, где она  работает главным специалистом  с решающим голосом по прочности и ресурсу шасси, одного из главнейших систем, всех типов самолетов А Н  созданных и создаваемых фирмой.

      В институте по аэродинамике изучали: расчет аэродинамических характеристик самолета, равновесие, устойчивость, управляемость, экспериментальная аэродинамика, расчет веса и центровки самолета, практические занятия в лаборатории аэродинамической трубы по продувке моделей самолета, проект по аэродинамическому расчету.  Основным средством расчета была логарифмическая линейка, как и по другим расчетам многочисленных предметов. Задачи по начертательной геометрии выполняли на ватмане рейсфедером тушью, чертежи проектов на ватмане карандашом. Только на постоянную заточку карандаша уходило много времени. Выручали карандаши фирмы Кохинор, которые в то время в г. Харькове были в свободной продаже. Для меня представлял сложность и английский язык. В нашей группе большинство студентов изучали английский язык в школе, они привыкли к гортанному произношению. Даже далеко не в полном объеме, требуемом в институте, Борису Маковецкому пришлось бросить институт после второго курса из-за английского. Учился он на одном курсе с П. В. Балабуевым, потом на один год отстал и был в нашей группе. Он был фотолюбитель, как-то предложил пройтись по г. Харькову со мной и П. В. Балабуевым и запечатлеть достопримечательные места города. Так я впервые познакомился с будущим Генеральным конструктором АНТК им. О. К. Антонова. Б. Маковецкий поступил в Краснодарский сельскохозяйственный институт и успешно его закончил. Технический текст английского языка значительно легче, так как известно много терминов. Знаки обычного текста мы сдавали часто по журналу « Наше время». При переводе статьи об основных причинах гибели империализма и победе коммунизма я очень хорошо запомнил содержание. Этот вопрос попался мне на экзамене по политической экономии социализма. Я так четко ответил, что зав. кафедры А.А. Александров  поставил «отлично» без ответа на два следующие вопроса в билете.

     Светило и гордость института профессор И.Г.Неман, под руководством которого создан первый в Советском Союзе пассажирский самолет с убирающимися шасси, на первом курсе читал лекции по основам авиации. Считалось, что это легкий предмет, а так как на первом курсе была большая загрузка по черчению, начертательной геометрии, математике, физике, химии, английском, многими домашними заданиями, по основам авиации ограничивались только прослушиванием и конспектированием лекций. К этому предмету создалось легкомысленное отношение. Я даже не дочитал конспект перед экзаменом. И.Г.Неман в основах авиации обращал большое внимание на аэродинамику и особенности конструкции самолета, лекции были интересны. На экзамене мои не точные познания в полярах самолета по аэродинамике (подробно изучаются на старших курсах ) закончились без оценки в зачетке. Для меня это была трагедия, я со слезами на глазах и общим трагическим состоянием, с дрожью губ и голоса зашел к заместителю декана Кононенко Вадиму Григорьевичу за разрешением на пересдачу этого  экзамена. Он встретил меня с добродушной улыбкой и сказал: 

   — Если будете переживать так за  не сданный с первого раза экзамен, Вас не хватит до конца института, ничего страшного, пересдадите. Разрешение получите, желаю успеха. Примерно такими словами он успокоил меня. Мне было стыдно, что с первого захода не на все вопросы ответил уважаемому всеми знаменитому конструктору.

     После второго курса  мы проходили курс молодого бойца в училище связи на Холодной Горе по линии военной кафедры. Одели нас в солдатскую бывшую в употреблении форму. Нашу роту разделили на два взвода, « фитили» — это высокого роста и « карандаши « — меньшего роста. Я был в первой шеренге « карандашей». Командиром нашей роты был старшина Мишин, требовательный, но справедливый, и мы полюбили его, он стал для нас авторитетным командиром.    Мы быстро освоили строевую подготовку. Сначала у курсантов училища была забава сбивать шаг нашего студенческого строя, превращая наш строй в стадо баранов,  мимо нас они усиливали свой шаг. Потом при подходе строя курсантов мы усиливали свой шаг и они уже не могли сбить наш шаг. Вечернюю проверку принимал начальник училища полковник Бучилев, говорили, что он служил в коннице Буденного. У него был сильный голос, когда он командовал :

     — Гарнизон, смирно ! Трубач грай зорю !

       Июль месяц, солнце, жарище, воскресный день, мимо нас харьковчане едут на озеро Лозовеньки отдыхать, а мы в выгоревшей солдатской форме, кирзовых сапогах, с винтовкой. В песчанном грунте роем окопы, спина гимнастерки мокрая от пота, на зубах трещит песок. Идут учения разведка боем. С песней возвращаемся в училище. У курсантов училища мы выучили строевую песню, которую потом при всех встречах и юбилеях сокурсников поем как гимн.

                      Ни дворов, ни перелесков,

                      Ни знакомых ни родных,

                      Только небо в синем блеске,

                      Не объятое стоит.

              Припев : Штурман вперед корабль поведет,

                              Цель на земле он отыщет,

                              Пусть воет пурга, увидит врага,

                              И уничтожит их тысячи.

                     Только стрелки, цифры только,

                     Только ручки да щитки,

                     Только штурман знает толком,

                     Как врага по ним найти.

                                   Припев:

                            Как пройти по бездорожью,

                            Обнаружить вражий след,

                            Он не зря в погонах, в погонах носит

                             Неба синего просвет.

                                 Припев 

      Следующие военные лагеря были в Чугуевском летном училище. Одели нас в новую форму. Сначала ознакомили в аудиториях и лабораториях с конструкцией самолета и двигателя МИГ-15, а потом направили на аэродром для участия в подготовке материальной части к полетам совместно с тех .составом училища. Полеты курсантов начинались рано утром. Занимались мы, в основном, устранением коррозии и грязи с конструкции самолетов. Жили мы в палатках. Наверно потому, что рядом была река Северский Донец, в то время года была масса комаров. В палатках защититься от комаров практически было не возможно. Командир роты лейтенант не любил студентов. Самыми негативными словами у него были « инженеры», « ученые». Поэтому когда он командовал « запевай!», рота шла молча. А когда нами командовал сержант, рота шла бодрым шагом со строевой песней.

      По военной кафедре в институте кроме устава, тактики, топографии производилось изучение материальной части самолетов Великой Отечественной войны. Был и первый реактивный истребитель Миг-9, на котором студенты запускали двигатель. Нашей группе это удовольствие не представилось, так как  у руководителя предыдущей группы, бортмеханика, загорелся двигатель при запуске. Студенты с юмором изображали молниеносное покидание бортмехаником кабины самолета. Но в тот момент было не до юмора. Очень интересным  было одно из занятий, на котором в течение двух часов, по инструкции, необходимо было полностью разобрать маленький поршневой двигатель, потом собрать, заправить бензином, маслом и запустить его. Работа проводилась двумя студентами, один читает инструкцию, а второй разбирает двигатель. Потом второй читает инструкцию, а первый собирает двигатель. Самим главным было, чтобы не остались лишние детали, что случалось, но не у меня с напарником.

     На первую производственную практику в составе группы я был направлен на Киевский авиационный завод, который серийно выпускал самолеты АН-2. Руководителем практики был зав. Кафедры по технике безопасности доцент В.Д. Иванов. Эта дисциплина,  казалось бы, очень скучная, но он читал лекции очень интересно, эмоционально с юмором и интересными практическими примерами. И студенты с удовольствием посещали его лекции. На заводе Иванов всегда появлялся в красной рубашке, и мы издали узнавали своего руководителя. Он организовал экскурсию на станкозавод, провел нас по всем цехам и я тогда удивлялся широте практических технических знаний нашего руководителя практикой. Он очень квалифицировано с глубокими знаниями рассказывал об особенностях всех типов станков механических цехов, литейного и кузнечного.  Меня и Сашу Махонина направили сначала в кузнечный цех. Мы подавали рабочему раскаленные стальные заготовки для ковки, разливали из вагранки расплавленный цветной металл в кокиль, вынимали литье и снимали облой на деталях после литья. Наш рабочий выполнял план более чем на двести процентов.   Потом меня направили в цех изготовления деталей из дюралюминиевого листа. Рабочий показал процесс изготовления гнутых профилей, установил размер заготовки на гильотинных ножницах и размеры на гибочном станке. Я сделал тридцать профилей и все оказались брак из-за не правильной установки рабочим размеров на обоих станках. В то время было не очень строго с материалом. Рабочий принес дюралевый лист, теперь уже более внимательно выставили  размеры на станках, я сделал первую деталь, проверил все размеры и только потом сделал все детали. Участвовал при штамповке деталей на мощном штамповочном прессе.

     В выходные дни знакомились с Киевом, везде еще были следы войны. Посещали Печерскую лавру, музеи, соборы и замечательный пляж, на правом берегу Днепра, на который ходили катера. Пешеходного моста тогда еще не было. Успенская церьква была восстановлена в качестве музея, и ее посещали экскурсии. Знаменитая звиница Лавры была взорвана и еще не восстанавливалась. В одно из посещений пляжа оказалось, что у всех осталось денег только для возвращения на троллейбусе до общежития. Стал вопрос, или попить воды, так как у всех была большая жажда после пляжа, или на эти деньги ехать на троллейбусе до общежития. Решили попить и идти пешком до общежития. Деньги появились только на следующий день для обеда в заводской столовой.

     Жили мы на первом этаже общежития Политехнического института на улице Полевой. Через дорогу Брест–Литовского проспекта ( сейчас проспекта Победы ) Пушкинский парк культуры и дом культуры завода Большевик.

      Во время учебы в институте у меня не было девушки, на каникулы дружеские  встречи с девушками были. Серьйозно был влюблен  перед началом учебы в десятом классе. Это была настоящая взаимная любовь. Света была неописуемой идеальной красоты девушка. Встречи наши были заоблачными. Она была сирота, мачеха нормально к ней относилась, но хотела быстрее выдать ее замуж, так как Света была, как только распустившейся красивый цветок, который нельзя передержать. Я это прекрасно понимал. Приезжал к ней жених из Полтавы, мне сказали, что Света выходит замуж. Зашел к ней с двоюродным братом, она смеется, говорит, что прогнала этого жениха. Через пару месяцев она вышла замуж за своего соседа Василия Захаровича Синяк, о котором я писал ранее. Мне надо было продолжать учебу и задавить свои чувства. Разум победил, но правильно ли я поступил? Это был в то время  вопрос. В этом году вышла замуж сестра Маруся за Крыжко Якова Андреевича, который только демобилизовался. Он и его старшая сестра Крыжко Марфа Андреевна были детьми Крыжко Андрея, второго супруга маминой старшей сестры  Орышки Михайловной Шуляк, у которой с вторым супругом родились три дочки Лида, Рая и Зоя. Оришка Михайловна перед войной умерла, а её супруг погиб на фронте. Марфу Андреевну угнали в Германию, после освобождения она вышла замуж за голландца и в Голландии у них родились два сына. В тяжелые военные и после военные годы дети сироты очень бедствовали. В одно время самая меньшая Зоя жила у нас. Маруся с Яшей сначала жили с девочками, и опять от перегрузки Маруся заболела, и они вынуждены были вернуться к нам. Яша был хорошим столяром. Не легкая была совместная двух семейная жизнь в одном доме. У прямолинейного, остроумного, обладавшего не злобным, здоровым юмором зятя часто возникали разборки с любимой, с перцем, тещей. Через непродолжительное время им купили отдельный дом.  В 1950 году демобилизовался из армии брат Ваня. В армию он был призван в Германии после освобождения. Служил в воинской части связистом. Теперь надо было одеть бывшего солдата с ног до головы. Семя наша была очень дружная. Негласное действовало правило, лучший кусочек за столом подсовывался другому.

Написать отзыв

Вы должны войти, чтобы оставить комментарий.